«И вот — близнецы!»

Это делается так: берёте стакан, графин, чашку, на худой конец блюдце или тарелку (с ними чуть сложнее) и быстро-быстро, бегом, на ходу швыряете ценный предмет со всей силы. Лучше об пол, но можно и об стены. Главное так, чтобы осколков было побольше и разлетелись они подальше.
Пока вы всё это проделываете, взрослые где-то рядом.

Вас из комнаты они, конечно, выгоняют. Ничего, не стоит отчаиваться. На свете ещё существует кухня, источник вечных радостей. Ага, помойка не закрыта. Ну конечно, они доставали совок и веник. В четыре руки вы управитесь совсем быстро. Как прекрасен мир, как много в нём необычного, цветного, шуршащего, льющегося вам на ноги. Ну вот это уже лишнее. Это же гъязь!!! Пора в ванну. Там тоже неплохо. Ведь вы — вдвоём!

Им полтора года, и я почти уверена, что выживу. Эта уверенность иногда улетучивается, и тогда я перечитываю форумы, посвящённые двойняшкам: «…потерпите, в полгода будет легче, главное — дотянуть до года, к двум годам жизнь становится другой, к четырём они поймут, что они разные люди…»
До четырёх нам ещё очень далеко.

«Двойные радости» начались уже в беременность: сначала мне подарили на день рождения два одинаковых подарка, потом я зачем-то купила себе две одинаковые кофточки, затем дочь принесла из сада два рисунка, на которых были изображены два очень похожих медведя, один весёлый, а другой — грустный, а сын вдруг заявил, что у него почему-то не два, а четыре зимних ботинка, причем совершенно одинаковых.
Кроме того, для своих детей мы всегда всего покупали по два: две пачки пластилина, две пары роликов, две жвачки. Чтобы было не обидно, всего должно быть поровну. Потому и двойняшки, — думали мы, — чтобы им не надо было делить младшего братика или сестричку друг с другом. В беременность рисовались радужные картины: вот старшая сестра обнимает младшую, а старший брат учит младшего играть на флейте. В общем — красота и гармония.

А потом они родились.

Они рождаются, и отличить их можете только вы, несмотря на то, что они разнополы и совершенно, на ваш взгляд, не похожи.
Они кричат, плачут, болеют, не спят ночами, не спят ночами, не спят ночами, опять болеют и всегда вдвоём.

Вы кормите их грудью, вы практикуете кормление по требованию.
Вы не даете им жаропонижающих, а только аконит и белладонну. Ну в крайнем случае — опиум тридцатикратного разведения.
И вот в какой-то момент вы чувствуете то же, что и боксёр в нокауте.
Вам уже не подняться. И даже вы их уже не различаете.

Но и двойняшки вырастают. Они улыбаются в два рта, смеются в два горла, ползают, гоняются друг за другом, орут, веселятся. И только тогда вы понимаете, какие они на самом деле разные.

Она говорит и не расстаётся с книгами (или с теми жалкими растерзанными остатками, которые когда-то были прекрасной детской библиотекой), он сидит и дубасит кастрюлей о кастрюлю. Она никогда (ну или почти никогда, и вообще тьфу-тьфу-тьфу) не падает, он же падает постоянно, на ровном месте. Она к своим полутора годам говорит: «Посмотри, какая красота», а он — только: «Мама».

Вы знаете, почему Иаков держал Исава за пятку?
Он пытался ничего не упустить. Конкуренция и сотрудничество начинается у двойняшек ещё в материнской утробе, и этот процесс совсем не выглядит гармоничным. Они хватают друг друга за пятки и за волосы, за шкирку и за руки, отталкивают друг друга локтями, ходят по головам, кусаются и плюются, они делят всё и всегда. Но они и жалеют друг друга и пугаются, когда другому больно, они чуть ли не с года умеют сопереживать…

Они, окружающие, широко улыбаются, делают две козы одновременно и вдвойне заботятся о ваших детях: «Наденьте шапочки, снимите носочки, вытрите носик, им не холодно? не жарко? а шнурочек развязался… ой, ну как же вы справляетесь?!» Старушки теперь приветствуют наше многодетное семейство классическим: «Какая же вы богатая мать!»

Двойняшки вызывают двойственные чувства, предсказуемую реакцию окружающих, и неоднозначную — матери, они несут с собой двойную нагрузку и двойную усталость. И все-таки близнецы — это подарок, бонус, чудо щедрости и излишества, как будто бы по ошибке или недосмотру обрушившееся на родителей. И потом, двойняшки — это все-таки не тройняшки!