Если ты умрёшь, я себя покончу

Дебютный роман двадцатитрёхлетней шведской писательницы Юханны Тидель был удостоен самой престижной литературной награды Швеции — премии Августа Стриндберга, а также многих других литературных наград. Эта книга о девочке-подростке, которая решительно рвёт все связи с прошлым, бросает лучшую подругу и начинает тусоваться с самой отвязной девчонкой в классе. Главная героиня никогда не думала, что с ней такое может случиться. Но её мать смертельно больна, и жизнь стремительно меняется.

Роман выходит в новой серии «Ход зеброй» издательства «Мир Детства Медиа», в которой будут опубликованы лучшие книги для подростков, написанные современными авторами из Европы и США.

«Мама должна кое-что тебе рассказать».

Юханна ТидельТак она и сказала, таким вот голосом — взрослым. Йенна стояла на пороге маминой спальни в носках с Микки-Маусом, зажав под мышкой пушистого зверя по имени Рагнар. Мама лежала на кровати, укрывшись мохнатым пледом, и серьёзно смотрела на Йенну.
«Мама должна кое-что тебе рассказать».

Так она и сказала, и Йенна ответила: «Что?», или: «Ну, говори!», или что-то ещё, уже и не вспомнить. Так давно это было.

Семь лет, четыре месяца и шестнадцать дней назад.

Наконец Йенна шагнула по скрипучим половицам. Осторожно ступая, она подошла к мягкой маминой кровати и села на самый край. Мама взяла Йенну за руку.

За окном шёл снег. Снежные хлопья разбивались о стекло. Йенна гадала, больно им или нет.

«Йенна, — сказала мама, поймав её взгляд, блуждающий по большой комнате. — Йенна, ты слушаешь?»

Йенна кивнула и крепко-крепко обняла Рагнара.

«Понимаешь, Йенна, я заболела. Не так, как на прошлую Пасху, — когда меня тошнило, помнишь? Нет, не так, а сильнее. Серьёзно заболела. Сегодня ходила к врачу и…»

Мама замолчала.

Йенна молчала.

И Рагнар молчал.

А снежинки разбивались о стекло.

«Йенна, — сказала мама. — У меня рак. У меня в груди нашли рак».

Глава 1.

— Погоди! — Йенна машет рукой. — Он идёт! Пригнись!
Йенна и Сюсанна вместе с велосипедами спрятались за большим кустом. Они, конечно, понимают, что выглядят глупо и уж точно подозрительно, но всё равно прячутся. Сюсанна ждёт, когда они, наконец, вылезут из кустов и пойдут дальше, а Йенна ждёт совсем другого!

Сюсанна опирается на руль велосипеда. Очки сползли на кончик носа, она сердито их поправляет.
— Достала ты, Йенна, — шипит она и случайно задевает звонок велосипеда.

Дзин-н-нь!

— Тихо ты! — шипит Йенна в ответ и толкает Сюсанну. — Надо незаметно!

— Незаметно? То есть мы тут незаметно стоим, по-твоему? — фыркает Сюсанна.

Йенна не отвечает, она старается тихонько раздвинуть ветки, чтобы получилось окошко для обзора. Ветки капризно скрипят и ноют, листья сердито шуршат.

Но вот и он. Он! Сакариас, Сакке из 9 «А», Сакке с двадцать второй страницы в школьном альбоме — второй слева в первом ряду. У Сакке чёрные волосы, толстовка с капюшоном и потёртые джинсы.

Йеннин Сакке.

Или почти.

Будущий Йеннин Сакке.

— Может, пойдём уже? — Сюсанна дёргает руль велосипеда. Звонок снова дзинькает.
— Тише! — шикает Йенна.

Сакке разговаривает с парнями из своего класса: Тоббе, Никке и Этим-Как-Его-Там. Они смеются. Йена, не глядя, может отличить смех Сакке от остальных. Из тысячи смеющихся голосов она узнает Сакке. Из ста тысяч!
— Всё, я пошла, — говорит Сюсанна.

В зазоре между ветвями (не очень-то маленьком, но Йенне плевать) видно, что парни громко смеются, что Никке хлопает Сакке по спине, тот улыбается в ответ, и улыбка его — краше всех, а волосы блестят в лучах солнца, и весь он СВЕТИТСЯ! — и блин, блин, какой он классный! Раз, два, три — парни вскочили на велосипеды. Тоббе, Никке и Этот-Как-Его-Там едут в одну сторону, Сакке — в другую.

В сторону Йенны.
— Всё, — говорит она, — поехали.
— Не-ет, — ноет Сюсанна, — опять следить? Тебе сколько лет?
— Поехали. Всё равно нам по пути.
— Чего? Только не говори, что сегодня прямо вот возьмёшь и поздороваешься!
— Может быть.
— Да уж, верю…
— Что ты хочешь сказать? У тебя что ни слово — всё поперёк! Поехали, говорю.

Йенна вскакивает на велосипед и сердитым пинком убирает подножку. Сюсанна обнимает её одной рукой.
— Вы уже сто лет живёте в одном подъезде, — говорит она. — Или тысячу. И ещё ни разу не говорили. С чего ты взяла, что что-то изменится?
— Поехали, говорю.

Йенне обидно: Сюсанна несёт что попало, лучше бы думала головой. Говорит гадости и даже не замечает.

Сюсанна вздыхает и качает головой, и Йенна тоже вздыхает и тоже качает головой, и они принимаются крутить педали — быстро, быстро, но не слишком быстро, всё-таки надо держаться на расстоянии от черноволосого Сакке. Чтобы он их не заметил. Хотя самая большая мечта Йенны — чтобы Сакке её заметил (хотя нет, это почти самая большая мечта). Но для этого всё-таки надо выбрать момент.

Иначе нельзя.

Когда говоришь, что у тебя отличные соседи, можно подумать, что ты и вправду их очень хорошо знаешь, прямо чуть ли руками не трогал. Но в Йеннином подъезде есть только один человек, которого ей хочется потрогать руками, — это Сакке, который живёт на третьем этаже, напротив тётеньки с собакой.

Сюсанна еле-еле тащится, и Йенна, конечно, опять упускает момент — впрочем, как всегда. Момент, когда можно заговорить с Сакке, пристёгивая велосипед у подъезда. Она давно мечтает о том, как они с Сакке одновременно подъедут к дому, может, несколько метров проедут рядом, а может, даже подведут велики к одной велосипедной стойке или даже столкнутся — хотя лучше нет, просто заденут друг друга.
Может быть, засмеются.

И даже заговорят друг с другом.

Но из-за Сюсанны, которая еле крутила педали, Сакке исчез в огромной пасти подъезда в ту самую секунду, когда Йенна въехала во двор. Момент снова упущен.
— Вот гадство! — Йенна обращается непонятно к кому и старается хотя бы велосипед свой пристегнуть рядом с велосипедом Сакке, но у неё ничего не выходит — слишком мало места. Рядом уже стоит самый ненавистный велик. Он принадлежит Уллис.

Уллис тоже живёт в этом подъезде уже сто лет. Они вместе учились в начальных, потом в средних классах, и теперь — как Йенна ни молила судьбу о пощаде — им предстоит вместе мучиться в старших*.

Седьмой «В».

Седьмой «Вонючий».

Уллис, которую Йенна ненавидит больше всех, встречается с парнем по имени Хенке из девятого класса. Он возит Уллис на своём мопеде. Шлем он всегда отдаёт ей, и Йенне это нравится — в шлеме Уллис хотя бы поуродливее. А на свою рыжую голову Хенке нахлобучивает бейсболку.

Уллис и Хенке встречаются уже три недели. До этого Уллис встречалась с Калле. А до Калле — с Лукасом. А ещё раньше — с Патриком. И Йонни. И Филиппом. Парни обожают Уллис. Уллис-Сиськуллис!

Да, все они как будто под гипнозом от её крашеных светлых волос, длиннющих ресниц и белой пудры. Её обожают за то, что у неё всегда блестящие ногти, что она поливается духами и вечно носит одежду в обтяжку. Даже уродливую щёлку между зубами они обожают! Йенна считает, что это просто уродство. Это и было бы ужасно некрасиво, если бы щёлка не принадлежала своей хозяйке, Уллис. А в Уллис нет ничего некрасивого.

Йенна с ненавистью пинает велосипед Уллис и идёт домой.

— Привет! — кричит Йенна, оказавшись в холле, где сильно пахнет жареным луком.
— Привет, привет! — доносится из кухни мамин голос, и тут же — ужасный грохот.
— Мама! — Йенна, не разуваясь, бросается на кухню.

Но там не то, что она боялась увидеть.

Мама просто пытается поднять с пола упавший костыль, тяжело дыша от напряжения.

Только и всего. Костыль. А больше ничего.

Мама улыбается Йенне, лицо раскраснелось от жары и лукового духа.

Йенна облегчённо вздыхает.
— Я думала… что ты опять… — Йена смотрит на пол.
Мамина улыбка немного бледнеет.
— Ну уж нет, больше тут падать никто не будет, — заявляет она. — Поможешь?
Йенна поднимает костыль. У него тёплая потёртая ручка, и Йенна вздрагивает, прикасаясь к нему, но мама берёт костыль как ни в чём не бывало.

— Садись, — говорит Йенна, снимает кастрюли с плиты и ставит на стол. Мама плюхается на стул и морщится.

— Больной день сегодня? — осторожно спрашивает Йенна, садясь напротив.
Мама кивает и отпивает воды из стакана. Йенна не хочет спрашивать дальше, не хочет слышать, отводит взгляд. Она быстро вываливает спагетти на тарелку и заливает их кетчупом.
— Как сегодня в школе? — спрашивает мама, ковыряя салат.
Она теперь не очень много ест.
— Как обычно, — отвечает Йенна.
— Как это — обычно, ведь школа новая?

Йенна кивает, жуёт, кетчуп брызжет на белую скатерть. Йенну тошнит от этой новой школы. Правда, тошнит. Ничего не изменилось.
— Может, новые друзья?
— У меня есть Сюсанна.
— Это я знаю. А другие? Йенна, может, надо разнообразить жизнь, а не общаться всё время с одной и той же подружкой?

Йенна смотрит на маму и не может сдержать злобы. В молодости мама была Крутой Девчонкой. Йенна об этом знает. Бабушка всё время трещит про безумные юные годы Лив, про сотни поклонников, про то, как мама не ночевала дома. Да Йенна и сама имела удовольствие видеть фотографии в старых маминых фотоальбомах. Загорелая стройная мама на пляже, мама-старшеклассница с венком на шее, мамин первый парень Лассе, мама с подружками — Гуллан, Лайлой, Кикки, Викки и Гиттой, мамин второй парень Рогер, мама танцует на столе на какой-то вечеринке, мамин третий парень Бьерн, четвёртый — Ингемар, пятый — Рольф.

Лассе, Рогер, Бьерн, Ингемар, Рольф. Йенна знает всех!

«Хранить и помнить — это очень важно», — говорит мама, доставая камеру при каждом удобном случае. Хранить и помнить — это очень важно.

Да уж, да уж. Йенна не видит в своей жизни ничего особенного, чтобы это нужно было хранить и помнить. Йенна — не Крутая Девчонка, она не Уллис-Сиськуллис. Но её, конечно, и не травят, как Малин-Уродку, так что грех жаловаться.

Йенна где-то посередине между Уллис и Малин.
— У меня есть Сюсанна, — повторяет она. — Мне хватает.

Мама кивает и больше ничего не говорит. Но Йенна знает — мама молча думает дальше, и это ещё хуже.
— Кстати, — произносит Йенна, чтобы сбить маму с мысли, — нам дали листок, надо заполнить.
— Да? Что за листок? — спрашивает мама.
— Ну, Бритта, наша классная. Она всё время говорит, что нам надо заработать денег на поездку всем классом в девятом. Я знаю, времени ещё навалом, но она говорит, что надо откладывать заранее, так что у нас будет вечеринка для родителей и для нас тоже, скоро. С входными билетами. Так что надо как бы написать, придёшь ты или нет.

Мама откашливается. Получается такой беспокойный звук, что у Йенны схватывает живот.
— Это когда? — спрашивает мама.
— Типа, через три недели.
— Это значит… когда… смотря как я буду чувствовать себя после…

Йенна понимает, но не хочет слышать, ей надоело об этом слушать.
— Знаю, — перебивает она и жуёт дальше.

— …курса облучения, — произносит мама.
— Я знаю! — повторяет Йенна, сердито глядя на маму, которая опускает глаза и смотрит на кусочки льда в стакане.

Курс. Курс облучения, после которого мама возвращается из больницы никакая и целыми днями спит. Облучение, после которого к ним приезжает бабушка, чтобы «поддерживать порядок», помогать маме и доставать Йенну. Облучение, после которого Йенна закрывается у себя в комнате и включает «Кент» на всю катушку.

Йенна ненавидит это облучение.

Это проклятое облучение!

Йенна доедает спагетти и ставит галочку в обеих клеточках: «Я приду» и « Я не приду» — на всякий случай.

* В Швеции начальными классами называются 1-3, средними — 4-6, старшими — 7-9. Последующие два или три года обучения называются гимназическими. (Примечания переводчика.)